Возвращение утерянной фамилии: репатриация по корням удочеренной прабабушки

Автор статьи Анастасия Мурашкина Ведущий эксперт отдела персонального обслуживания

Вводные данные

Звонок

Я — Анастасия Мурашкина, ведущий эксперт отдела персонального обслуживания РИКЦ в Санкт-Петербурге.

Утро того дня началось привычно: с общей планерки отдела персонального обслуживания. Команда собралась в одном кабинете — у кого чай, у кого кофе, у кого уже открыто несколько вкладок с задачами. Обговорили планы на неделю, статус сложных кейсов, распределили приоритеты по архивным запросам и рассказали о планах на рабочий день.

Обсуждение было деловым и эмоциональным одновременно — это те самые ежедневные пятнадцать минут с руководителем отдела, которые настраивают команду на рабочий лад и мотивируют двигаться вперед в сонное питерское утро.

Когда я вернулась за свой стол и открыла список задач, ко мне подошел менеджер продаж.

— Настя, там семья на линии. Хочу, чтобы ты подключилась — ситуация не совсем стандартная.

Я взяла наушники, перешла по ссылке и присоединилась к звонку.

На экране — Мария и Артем. На фоне аккуратная гостиная, стопка документов сбоку, перед ними блокнот с пометками.

Я привыкла смотреть на факты, но именно в такие моменты факты обретают лица. Передо мной — семья, у которой были не только свидетельства еврейских корней, но и мечты: о широких возможностях для детей.

Менеджер спокойно и четко уточнил детали: город рождения родственников? какие архивы уже запрашивали? что именно нашли, а что потеряно? По мере того как они рассказывали, становилось понятно: ситуация действительно непростая. Документов мало, цепочка родства по линии Марии слабая, а дети формально не попадают под рамки закона.

Мы с менеджером посмотрели друг на друга.

— Артем, мне кажется, нам стоит проверить именно вашу линию. У вас может быть гораздо больше прав на репатриацию, чем вы думаете, — сказала я.

Муж с женой тоже переглянулись и замолчали. Такой разворот почти всегда вызывает опасения у клиентов: «А вдруг ничего не найдем?» «А вдруг зря потратим время?» «А вдруг это тупик?» Но я всегда добавляю:

Этот принцип еще ни разу не подводил. По изменению лиц было видно, что надежда родителей взяла верх, и они решили начать поиски с чистого листа.

По итогам созвона мы предложили Марии и Артему пакет «Архивный поиск в СНГ» — поскольку дело сложное и непредсказуемое, предлагать полный пакет услуг мы не могли.

После завершения звонка менеджер передал дело клиентов мне — вести поиск, координировать процесс и сопровождать семью на каждом этапе. Так и началась наша совместная работа, требующая системности, точности, профессиональной выдержки, а главное — терпения.

Первичная диагностика

Мария — внучка еврея. Следовательно, она сама имеет право на репатриацию (третье поколение), но дети им воспользоваться уже не могут — для правнуков евреев возможность получения гражданства не предусмотрена.

Артем оставался загадкой. Он смутно помнил рассказы отца о его матери и только позже в свидетельстве о рождении прочитал о бабушке Бейле Гольтсман. Но знал, что после ее гибели в Великую Отечественную войну опекуном четырнадцатилетнего отца стала двоюродная сестра Бейлы, Анна Захаровна Гольтсман, после замужества Соловьева.

В ее документах — никаких признаков еврейства. Вроде бы тупик. Но я видела не его, я видела возможности.

С точки зрения консульства — действительно — ни одной зацепки. Но с точки зрения специалиста по гражданству — целое поле для экспериментов, один из которых обязательно должен сработать.

Тогда Артем и Мария еще не знали, что их ждет девять месяцев кропотливого поиска, десятки архивных запросов в двух странах и бесконечные сомнения. А я не знала, что была слишком самоуверенна, ведь мне предстояло столкнуться с деталью, в корне меняющей все дело.

Внезапная новость

Прошло больше суток. Я возвращалась домой после встреч, листала в телефоне напоминания об архивных запросах клиентов, когда мне пришло сообщение от Артема:

Я перечитала дважды. Потом еще раз.

Если Бейла была удочерена и воспитывалась в еврейской семье, это значит — по крови она не еврейка. И тогда вся наша гипотеза рушится: и Артем уже не второе, а третье поколение. И его дети — снова — четвертое.

Я закрыла глаза, мозг лихорадочно перебирал варианты ответа. Как объяснить людям, что правда, к которой они приближались, может разрушить их мечты? Я положила телефон на стол, но через минуту снова взяла его в руки.

Решила сначала позвонить Марии. Она взяла трубку почти сразу.

Она молчала, и я поняла: это уже не было похоже на усталость и переросло в изнеможение. Не столько от множества бумаг, в которых они разбирались сами и в которых еще предстояло разобраться, сколько от многолетней неопределенности. От того, что судьба их детей снова зависла между строками архивных документов.

Когда звонок закончился, я сняла очки, потерла глаза и тихо выдохнула.

Самое трудное в нашей работе — не проверять документы, а останавливать людей, когда они уже почти бегут, чтобы не дать им споткнуться на старте.

Через несколько дней после этого разговора я получила от Марии короткое письмо:

«Мы все взвесили. Хочется знать правду, какой бы она ни оказалась.
Даже если ничего не найдем — хотя бы перестанем гадать».

Я позвонила вечером. Артем говорил спокойно, но в голосе чувствовалось напряжение.

— Мы решили идти по моей линии.
— Понимаете, это может занять месяцы, — напомнила я.
— Мы подождем, — коротко ответил он.

Во мне мелькнула знакомая смесь сомнения и профессионального азарта. А еще ощущение, будто я смотрю детектив, где за каждым сюжетным поворотом — острые эмоции и желание поскорее узнать, что же будет дальше. Но как тревожно было от осознания, что один из героев — я сама.

Бесплатная консультация
по гражданству Израиля

Я даю согласие на обработку моих персональных данных ООО «МКЦ» (ИНН 7842218191) в целях обработки заявки и обратной связи. Политика конфиденциальности

Я согласен получать рекламные и информационные материалы от ООО «МКЦ» на указанный e-mail и (или) телефон

Оставить заявку

Архивные маршруты

Работа с архивами — это путешествие не по городам, а по эпохам. У каждого сотрудника есть свой маршрут, своя карта, на которой вместо улиц — фонды, коробки и номерные дела. Для среды петербургских архивов — это отдельная география памяти.

Чтобы доказать еврейство Артема, нам необходимо было найти первичный документ о рождении бабушки — Бейлы Гольтсман, матери его отца. Проблема — Великая Отечественная война уничтожила большую часть архивов, а сама Бейла погибла в оккупации.

Специалисты по работе с архивными службами и генеалоги РИКЦ выстроили маршрут поисков. План действий был такой: начать с Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, затем перейти на региональные архивы по месту рождения, если его удастся установить.

1. Первичный поиск: ЦГА Санкт‑Петербурга

Зачем: в регистрационных фондах ЗАГСов иногда встречаются карточки учета работников предприятий — с указанием национальности и места рождения. Для нас это могло стать первой ниточкой.

Что искали: записи о рождении или замужестве Бейлы Гольтсман, а также любые следы Гольтсманов по районам Ленинграда конца 1930‑х.

Сложность: фонд разбит по районам, а в годы войны границы часто менялись.

Через два месяца пришел ответ: записей о рождении с такой фамилией не найдено. Но архивист сделал пометку на полях: «В соседнем фонде № 308 хранится картотека работников фабрики “Красная нить”, есть одно совпадение по фамилии».

Это была красная ниточка в деле, за которую необходимо было ухватиться и пройти по архивным лабиринтам.

2. Картотека фабрики «Красная нить»

Зачем: в личных делах сотрудников до войны и в первые послевоенные годы указывали национальность. Эти графы часто становились единственными документами, где упоминания еврейства сохранялись, если даже в паспорте их позже меняли на «русский/ая».

Что искали: личное дело Бейлы Гольтсман, либо подтверждение наличия анкеты с этим именем и инициалами.

Сложность: после войны часть архива фабрики была передана в ЦГА без систематизации — дела перепутаны, некоторые карточки пронумерованы от руки.

Через полтора месяца архивист отправил скан одной строки из учетного журнала.

Одна строчка — без имени, без адреса, даже без полного отчества. Но для нас это была первая точка на карте. Я спешила порадовать Артема.

— То есть… она действительно была еврейкой?
— Да. Но нам нужно подтвердить, что эта Бейла — именно ваша бабушка, — сказала я. — Без этого консул не примет документ.

3. Центральный государственный архив документов по личному составу Санкт-Петербурга

Зачем: ведомственные архивы крупных ленинградских фабрик — редкий источник информации. Там часто сохранялись личные дела сотрудников с анкетами и автобиографиями, написанными от руки. Для нас это был единственный шанс увидеть, как сама Бейла объясняла свое происхождение: кем были родители, что с ними стало, кто ее воспитывал.

Что искали: личное дело Бейлы Гольтсман, заполненное при приеме на работу. Оно могло содержать автобиографические строки, где человек обязан был указать сведения о родителях и опекунах.

Сложность: В ЦГАЛС нам удалось выяснить, что Бейла работала на ткацкой фабрике «Красная нить» в 1938 году. Мы подали запрос на просмотр кадрового фонда фабрики за 1938 год.

Это сотня коробок.

Через два с половиной месяца после запроса пришло письмо из архива.
В нем было всего одно приложение — три страницы, отсканированные со старой анкеты: пожелтевшая бумага, аккуратный почерк, в верхнем левом углу — подпись «Б. С. Гольтсман».

Мы втроем — я, Артем и Мария — сидели в переговорной, перед большим экраном, и читали увеличенный скан.

И ниже — абзац от руки, в разделе «Автобиография»:

Тишина, которая повисла после прочтения, была плотной. Мне не терпелось увидеть их реакцию.

Мария заговорила первой:
— Это и есть доказательство, да?
— Да, — сказала я. — Это значит, что она не была удочерена. Она просто продолжила жить в еврейской семье.

Они снова замолчали. Думаю, им просто не верилось в то, что все получилось. Мария и Артем так долго искали документы и сталкивались с неудачей, что со временем стало казаться, будто они борются с ветряными мельницами. Но это было не так, и в РИКЦ это знают очень хорошо.

Так, нахождение автобиографии Бейлы стало поворотным моментом в деле: не слух, не домысел, а почерк живого человека, ее история, рассказанная ею самой. В трех страницах автобиографии оказалось то, чего не могли подарить десятки официальных справок — самостоятельное подтверждение происхождения.

Теперь мы знали:

1. Мать — Хая Соломоновна Гольтсман, уроженка Либавы, еврейка.
2. Удочерения не было.
3. После смерти матери Бейла воспитывалась у родственницы по еврейской линии.

4. Проверка по линии матери

Зачем: чтобы подтвердить происхождение по крови, нужно выйти на документ матери Бейлы — Хаи Гольтсман.

Что искали: метрическую запись о рождении или браке Хаи Соломоновны Гольтсман в фондах архива Латвии, располагающегося в г. Риге .

Сложность: дореволюционные книги сохранились частично. Необходим был поиск по смежным фамилиям и вариантам написания: Holtzman, Golzman, Holzmann.

Генеалоги РИКЦ несколько месяцев общались с Латвийским историческим архивом и, в конце концов, прислали фото страницы метрической книги 1892 года:

Эта запись завершала логическую цепочку поисков. Мы получили юридическое доказательство еврейского происхождения по материнской линии.

Резюме архивной работы

Цель: подтвердить еврейство по линии Артема, доказав его происхождение от еврейки Бейлы Гольтсман и тем самым получить право на репатриацию всей семьи, включая детей.

Проблема: утраченные документы, возможное усыновление Бейлы — риск разрыва кровной линии.

Ход работы:

1. ЦГА СПб — проверены фонды ЗАГСов и предприятий. Найдена служебная карточка работницы Б. Гольтсман с пометкой «национальность — еврейка».
2. ЦГАЛС — найдено личное дело Бейлы Гольтсман, включающее анкету и автобиографию. В ней:
   • мать — Хая Соломоновна Гольтсман, уроженка Либавы,
   • Бейла после смерти матери жила у двоюродной бабушки Розы Шац,
   • национальность — еврейка.
     → Это исключило версию об удочерении.
3. В фондах архива Латвии в Риге обнаружена метрическая запись о рождении Хаи Гольтсман — еврейки.
4. Свидетельства о рождении потомков, доказывающие родство Бейлы с отцом Артема, им самим и детьми, были на руках у семьи.

Цепочка доказательств:
Хая Гольтсман (еврейка) → Бейла Гольтсман (дочь, еврейка) → Семен Гольтсман (сын еврейки, отец Артема)→ Артем (сын еврея, второе поколение) → София и Лев (внуки еврея, третье поколение).

Результат: еврейство Артема и его детей доказано документально.

Как автобиография превращается в юридическое доказательство

Первая реакция клиентов — молчание; вторая — неуверенность:
«Но ведь это не метрика, а просто автобиография! Примет ли консул?»

Ответ — да, если документ соответствует Инструкции МВД Израиля 5.2.0001, где прямо указано, что признаются архивные документы, содержащие фамилию, дату, указание на религию и подтвержденные печатью государственного учреждения.

Мы инициировали нотариальное заверение и апостилирование автобиографии Бейлы, а затем — переводы на иврит через присяжного переводчика. С этого момента документ перестал быть просто памятью. Он стал юридическим доказательством еврейства семьи.

Она не просто получила то, что так долго искала, — Артем и его дети получили живое свидетельство судьбы предка и понимание, откуда пошли их корни.

«Мы обязательно съездим в Лиепаю (бывш. Либава — коммент. мой) и посмотрим, где жила бабушка и ее родители. Покажем детям, где начинается их род. Спасибо, что вдохновили на это», — сказал он, получив документы на руки.

Подготовка к консульской проверке

Обычно клиенты думают, что самое главное в репатриации — найти документы, а консульская проверка — это формальность: показать их, ответить на пару вопросов — и дело сделано. Но в действительности именно на этом этапе решается все.

Консул не оценивает манеру говорить, образование или род деятельности заявителей. Он ищет главную вещь — их достоверную и духовную связь с еврейским происхождением.

Артем и Мария понимали, что теперь у них есть документы, но еще нужно уметь ими правильно воспользоваться: рассказать историю без лишней путаницы и эмоциональных ям. С этого момента началась наша подготовка к собеседованию — та работа, которую клиенты потом вспоминают с фразой «вы переучили нас говорить о себе».

Этап 1. Разбор и короткий брифинг

Сначала я сделала то, что называю «структурной моделью дела»: разложила на столе все документы в одну линию:
метрическую запись Хаи, анкету Бейлы, свидетельства о рождении ее потомков. На отдельном листе схематично обозначила цепочку: Хая → Бейла → Семен (отец)→ Артем.

Брифинг всегда проходит без шаблонов и «учебников». Мы проговариваем историю так, чтобы человек сам понял смысл каждой строчки в своем деле.

Этап 2. Репетиция интервью

Мы назначили «пробное интервью» — репетицию, без которой ни один клиент не идет в консульство. Вся семья была в сборе.

Я играю консула. В отдельной комнате — папка дел, колокольчик, диктофон для анализа разговора. Все максимально приближено к реальности.

— Имя и отчество вашей бабушки?
— Бейла Соломоновна Гольтсман.
— А где она родилась?
— В Либаве, сейчас Лиепая.
— Как вы узнали, что она еврейка?

Артем рассказал про автобиографию, показал страницу. Я внимательно слушала, потом тихо спросила:
— Вы уверены в интонации? Попробуйте сказать то же самое, будто рассказываете о своей семье, а не о кейсе юриста.

После нескольких слишком официальных попыток ответ зазвучал естественно. Именно это и требовалось.

Мария тоже тренировалась: я сказала ей принести документы о ее родственниках евреях, которые она искала самостоятельно до обращения в РИКЦ. И она искала их не напрасно — для консула эти бумаги становились еще одним серьезным поводом для выдачи визы репатрианта всей семье. Это был козырь, ради которого Мария мучилась несколько лет, и пренебречь им было невозможно.

Этап 3. Работа с детьми

Софии и Льву выделили отдельное занятие. Для них все проходило в форме игры: я выдала им листы и фломастеры, предложила нарисовать семейное древо.

— А кто эта бабушка с короткими волосами? — спрашивала я.
— Это Бэлла, она работала на фабрике.

— Может быть, Бейла?
— Да, но мне так легче запомнить, — отвечала София. — Как из «Сумерек».
— Твоя прабабушка была особенной, поэтому у нее особенное имя с особенной буквой — «и» с черточкой.
— Прикольно.
— А что она праздновала?
— Хануку! Это мама рассказывала!, — радостно говорил Лев.

Важно, чтобы у детей было понимание, кто их предки и что особенного в их культуре. Консул видит мгновенно, когда дети зубрили, а когда просто знают о своей семье.

Этап 4. Финальная проверка

За день до интервью я позвонила Артему: «Делаем контрольный прогон».

— Расскажите все от Хаи до вас. Только без бумаг, из головы.

Он говорил уверенно, не спотыкаясь ни на датах, ни на фамилиях.

— Звучит спокойно. Разложите документы в том же порядке, в каком вы сейчас произнесли.

Он разложил. Рука не дрогнула, сомнений и неуверенности не было. А  значит, было то, чего мы и добивались: ясность ума и полное понимание, что он делает.

Последняя фраза всегда дается особенно тяжело. Специалисты отдела сопровождения не только профессионалы своего дела, но и люди, честно переживающие за судьбу клиентов и привязывающиеся к ним за месяцы работы. Не помню, насколько сильно я прослезилась, но точно было и радостно, и грустно, — а еще волнительно, ведь завтра был день Х, который я провела не отрываясь от телефона.

Подпишитесь на новости РИКЦ

Я даю согласие на обработку моих персональных данных ООО «МКЦ» (ИНН 7842218191) в целях обработки заявки и обратной связи. Политика конфиденциальности

Я согласен получать рекламные и информационные материалы от ООО «МКЦ» на указанный e-mail и (или) телефон

Подписаться на рассылку

Этап 5. День интервью

Утром я отправила короткое сообщение:

Послеобеденное время всегда самое томительное. Я многократно проверяла и откладывала телефон, ходила взад и вперед, отвлекала себя работой, пока, в конце концов, не пришло сообщение от Марии:

И следующее сообщение:

— Анастасия, мы хотим купить сопровождение в Израиле. Оформите?
— Конечно, теперь я точно могу его предложить — вы с визой! Я так рада, у вас все получилось! Поздравляю!

И снова — та же тишина в офисе, как после первой найденной записи о Бейле в архиве, но теперь другая: уверенная и законченная. Годы ожидания, долгие месяцы работы, десятки документов — все это наконец обрело юридическую силу. Думаю, это и есть настоящий катарсис — и за это я очень люблю свою работу.

Полет и первый день в Израиле

Спустя три месяца самолет «Эль Аль» вырулил на полосу Бен‑Гуриона в солнечный день весенних каникул. Детей посадили у иллюминатора — Лев играл в планшет, София слушала музыку и мяла в руках антистресс-игрушку, купленную перед вылетом. За стеклом расстилались полоса Средиземного моря, узкие дороги и белые крыши домов.

По традиции репатрианты проходят через отдельную стойку Министерства алии и интеграции. Там их уже ожидали сотрудники — улыбки, короткое «ברוכים הבאים!» и первая подпись на израильской бумаге.

Сотрудники Министерства оформили Теудат-зеут и Теудат Оле на родителей, вручили банковский чек на пособие, помогли выбрать больничную кассу. Все как всегда: доброжелательно, с искренней радостью и ощущением причастности, ведь прибыли такие же, как все граждане Израиля — евреи. Мария потом рассказывала: «Ощущение было странное: здесь мы впервые почувствовали, что нас ждали не из‑за документов, а просто потому, что мы — это мы».

В зале прибытия их встретил координаторы РИКЦ. Они помогли донести багаж, отвезли в заранее арендованную для семьи квартиру — просторную, чистую, с видом на апельсиновый сад. На кухне стоял электрический чайник и набор продуктов, чтобы не искать магазин в первый вечер.

Пока дети засыпали, Мария стояла у балкона и смотрела в теплую темноту: свет фонаря, запах моря, отдаленное гудение автобуса. Потом написала мне сообщение:

Я ответила ей сразу:

«Вы прошли огромный путь ради своих детей. Я знаю, как это трудно, но ведь все только начинается. Теперь вы не просто подтвердили свое право на гражданство — вы его реализовали».

Утром следующего дня координатор уже передал их документы в МВД, оформил «отказ от отказа», записал семью на прием для получения Лессе‑Пассе и банковской карты и написал, когда за ними приедет машина, чтобы отправиться в госучреждения.

Артем признался в переписке:

«Без него мы бы растерялись с первых минут — все на иврите, другие порядки, другие формы. Он просто говорил: “Сейчас я заполняю это, вот ваш номер, не волнуйтесь”. И становилось спокойно. Как будто кто‑то тебя ведет за руку».

Вечером они гуляли вдоль набережной. Дети смеялись, смотрели на светящиеся вывески, мочили ноги в воде, где отражались первые звезды. Родители остановились и посмотрели на город — непривычно яркий, шумный, живой. Они стояли молча, слушая гул прибоя и фразы на иврите где-то поблизости.

Издалека пахло апельсинами, хумусом и черным кофе. Самый обычный израильский вечер — ничего торжественного, никакого символизма. Просто городской шум и морской воздух: можно было выдохнуть и спокойно гулять вдоль пляжа, не думая ни о чем. И так целую неделю, пока все документы не будут готовы и не придется возвращаться в Россию. Семья так и поступила.

Психологическая грань репатриации

За годы работы я убедилась: ни один кейс по гражданству не бывает только про документы. За ними всегда находится вторая, но, пожалуй, самая важная часть — психологическая. И работу с ожиданиями, уверенностью, разочарованиями чаще всего проделывают не юристы, а менеджеры отдела персонального обслуживания.

Когда прошлое перестает быть абстрактным

В первый месяц работы с делом Мария все время говорила слово «они»:
— Они были евреями,
— У них, кажется, был родственник в Либаве.

До находки в архиве имена и фамилии звучали сухо и безжизненно. После — появилось чувство, что в их семье кто‑то наконец заговорил из глубины времени. И вот это внутреннее соединение с прошлым — первый эмоциональный эффект репатриации, о котором редко пишут в отчетах.

Эффект второго дыхания

Юридически семья двигалась по ясному маршруту: поиск документов – их подтверждение у консула  –  поездка в Израиль. Но психологически на каждом этапе семья проживала взлеты и падения: надежду, усталость, страх потерять то, что уже кажется обретенным.

Артем однажды признался:
— Иногда я думал, что все это не про гражданство, а про попытку вернуть свою фамилию.

Это точное определение работы РИКЦ. Репатриация почти всегда начинается с логики — «хочу право на гражданство», — но часто заканчивается эмоциональным очищением: «Теперь знаю, кто я».

Мария в одном из писем написала:

Испытание ожиданием

Девять месяцев между поисками в архивах и ответом консульства — это не просто время, это особое состояние. Люди живут «на две жизни»: с одной стороны, рутина — работа, школа, спорт, покупки; с другой — скрытая тревога: а если не получится?

В этот период важнее всего не подпитать у клиента иллюзию скорого окончания процесса. Я часто повторяю: «Главный навык репатрианта — терпение». Необходимо запастись им и чаще напоминать себе, ради чего приходится ждать.

У семьи Марии и Артема это получилось. Они не пытались ускорить события, они учились жить рядом со своими надеждами как с чем-то естественным. Именно из этой внутренней выдержки потом рождается спокойствие во время собеседования: речь становится ровной, взгляд — уверенным.

Контраст после финала

Самый неожиданный момент наступает не в консульстве и не в аэропорту, а после возвращения домой. Когда все визы получены и можно выдохнуть, люди вдруг обнаруживают странную пустоту. Она не про усталость — про осознание: многомесячная цель достигнута, и привычное напряжение исчезло.

Мария писала уже после поездки в Израиль:

Это и есть психологическая сложность репатриации: переход из состояния борьбы в состояние спокойствия и осознания личной победы. Для кого‑то она проходит мгновенно, для кого‑то растягивается на месяцы. Но в любом случае требует простого понимания: ничего больше не нужно подтверждать.

Почему эта грань важна

Потому что репатриация — это не просто «начало новой жизни» и не «билет в Израиль». Это процесс возвращения к истории, которая всегда была частью человека, просто скрытой. Юридический результат можно получить за счет проставления штампа, психологический — только прожив моменты успешной репатриации.

Семья прожила их именно так: шаг за шагом, без пафоса, с доверительным спокойствием к тому, что мы делали вместе.

В аэропорту Бен-Гурион после получения документов гражданина Израиля Артем тихо сказал:

01.02.2023

# Истории репатриации

Виктор Ганелес: срочная репатриация с двумя д…

Эмиграция в Израиль На выполнение плана я дал себе 5 лет: за это время надо было хорошо прокачать ан…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Дарья Бибикова: как галахическая еврейка стол…

Еврейская история моей семьи Еврейками были мои прабабушки по маминой линии. Обе воспитывались в нац…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Андрей Чаускин: долгий путь к репатриации

Я и мои корни С раннего детства я знал, что мой дедушка, Чаускин Григорий Иосифович, был евреем. Он …

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Виктория Гинзбург: от надежды к репатриации

Новогодняя идея: репатриируемся? Куранты пробили 12 раз и наступил 2013 год! Все поздравляли друг др…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Ирина Вайнман: репатриация по программе «Сэла…

Как я впервые оказалась в Израиле Я репатриировалась в Израиль из России из города Челябинск два год…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Наталья Зазимко: репатриация — через тернии к…

Как начался мой путь к репатриации Он очень внимательно посмотрел на меня и после задумчивой, продол…

Читать историю

Дети как зеркало репатриации

Когда я созванивалась с Марией спустя полгода после получения гражданства, она рассказала трогательную историю. Лев участвовал в школьном проекте «История моей семьи». И вместо того, чтобы рассказывать о жизни в России, он нарисовал с помощью нейросетей портрет женщины еврейки в старом платке и подписал «Савта Бейла».

Учительница спросила, кто это. И он спокойно ответил:

Когда сын рассказал Марии эту историю, она подумала о том, что дети не разделяют прошлое и настоящее — для них они едины и одинаково значимы.

Что дало гражданство Израиля

Для Марии, Артема, Софии и Льва израильское гражданство стало не просто юридическим статусом — оно стало точкой опоры, которая изменила траекторию их жизни. Их долгий путь к подтверждению еврейских корней превратился в фундамент для будущего без ограничений, а репатриация дала семье сразу несколько уровней изменений: практических, эмоциональных и ценностных.

1. Свобода для детей: образование, безопасность, выбор

Главная мотивация Марии и Артема — будущее с широкими возможностями для детей. С получением гражданства эта цель стала реальностью.

Что именно теперь есть у Софии и Льва:

• право жить в стране с высоким уровнем безопасности и социальной защиты детей;
• свободный доступ к сильной системе школьного и дополнительного образования: изучение языков, STEM‑программа, поддержка одаренных детей и гранты для репатриантов;
• право учиться бесплатно в любой израильской школе и затем поступать в университеты с максимальными льготами для граждан;
• возможность развиваться в мультикультурной среде, где их родовая история не вызывает тревоги, а воспринимается как естественная часть общества;
• перспектива выбора — жить в Израиле, получать высшее образование в Европе или работать в международных компаниях, где израильское гражданство также открывает дополнительные двери.

Дети обрели будущее, не ограниченное паспортом или географией.

2. Право на стабильность и защиту

Для родителей гражданство стало фундаментом их спокойствия.

Они получили:

• право на постоянное проживание в стране и возможность переехать в любой момент;
• социальную защиту иностранного государства — медицинское страхование, помощь новым репатриантам, льготы на аренду и обучение;
• возможность планировать жизнь заранее, не думая о поправках в законе или визовых ограничениях;
• защиту государства, которая важна особенно тогда, когда у тебя двое детей, и мир вокруг становится все более нестабильным.

Мария призналась, что впервые за многие годы почувствовала легкость — она больше не живет «в режиме тревоги», когда шансы воспользоваться возможностями по праву родства уменьшаются с каждым днем.

3. Принятие своей идентичности

Работа с архивами не просто дала юридический результат — она восстановила прерванную нить рода.

Семья обрела:

• осознание своей истории, которой их лишила Великая Отечественная война;
• реабилитацию имени Бейлы Гольтсман — женщины, благодаря которой их дети и они сами получили гражданство;
• чувство принадлежности к еврейскому народу и культуре, которая всегда была рядом, но оставалась спрятанной между строк старых документов.

4. Возможность жить и чувствовать себя «своими»

Первый день в Израиле стал для них финалом многолетних поисков.

Гражданство дало им:

• чувство принятия — не потому, что у них есть документы, а потому что Израиль встретил их как членов семьи;
• поддержку и прилет в страну без стресса — координаторы РИКЦ оформили все документы, помогли с бытовыми вопросами, избавили семью от хаоса адаптации.

5. Новые горизонты для всей семьи

Статус граждан Израиля открыл перед ними реальные, осязаемые преимущества:

• право на работу в любой сфере без ограничений для иностранцев;
• доступ к медицинским услугам, которые входят в число лучших в мире;
• налоговые льготы и поддержка репатриантов;
• возможность купить недвижимость или открыть бизнес в Израиле и других странах мира;

• международный вектор будущего детей — израильские выпускники без проблем поступают в ведущие университеты Европы и США.

Это стало финансовой и карьерной защитой, которой у семьи раньше не было.

6. Главное: право выбора наконец‑то их

До получения гражданства Израиля жизнь семьи зависела от архивов, законов, изменений в Кнессете, решений чиновников.

Теперь — нет.

Теперь у семьи есть:

Гражданство Израиля стало для них не просто документом, а билетом в жизнь, где прошлое перестало быть тенью, а стало фундаментом будущего.

Работа команды РИКЦ

История семьи Марии и Артема со стороны выглядит как последовательный, почти линейный путь: нашли автобиографию Бейлы, подтвердили происхождение, прошли консульскую проверку, прилетели в Израиль.

Но внутри процесса все происходило иначе. Этот кейс — один из тех, где работа команды РИКЦ напоминала одновременно детектив, дипломатическую миссию и хирургическую операцию: каждое действие требовало точности, выдержки и профессиональной интуиции.

Над проектом R‑10437 работали 11 специалистов РИКЦ — и каждый из них отвечал за свою часть огромного механизма, не позволив ни одному винтику остановиться.

Отдел продаж

Они первыми услышали дрожь в голосе Марии, разобрали присланные документы и объяснили семье самый важный факт: их ситуация сложнее, чем кажется, но шансы — есть.

Задача специалистов — не продать услугу, а честно обозначить риски, не пообещать лишнего, не дать ложных надежд. Без этой честности невозможно представить работу РИКЦ.

Генеалоги и архивисты

Это они превращали многолетние семейные слухи, обрывочные воспоминания и имя Бейлы Гольтсман в документальные факты.

Именно они:

• искали следы Бейлы в ЦГА Санкт‑Петербурга;
• изучали фонды фабрики «Красная нить»;
• поднимали сотни коробок кадровых дел;
• писали запросы в Латвию, где в архиве Риги нашли запись о рождении Хаи Гольтсман;
• проверяли каждую страницу под лупой, выискивая совпадения по инициалам, годам, почерку, почтовым штампам.

Один найденный лист бумаги — результат месяцев переписок, уточнений и повторных архивных запросов. Автобиография Бейлы, которая перевернула ход дела, была найдена не чудом, а профессиональным упорством.

Менеджеры проекта

Каждую фразу в найденных документах юристы переводили на язык консульских критериев. Любая неточность могла разрушить дело:

• «жила у двоюродной бабушки» — звучит как удочерение. Нужно объяснение.
• «еврейка» в одной анкете и прочерк в другой — требует юридического комментария.
• Вариации фамилий «Holzman», «Holtzman», «Гольцман» — нужно подтвердить, что это один род.

Юристы отвечали за то, чтобы консул, увидя документ, не нахмурился и не задал вопрос, на который клиент не готов. Именно они собрали доказательную базу в такую структуру, в которой усомниться было невозможно.

Отдел персонального обслуживания

Это та часть команды, которая держит любую семью за руку на протяжении всей подготовки к репатриации.

В мои задачи входило:

• коммуникация с Марией и Артемом;
• помощь в принятии сложных решений (например, идти или не идти по линии Артема);
• эмоциональная поддержка во время периодов ожидания;
• подготовка к консульскому интервью;
• координация работы всех специалистов.

Я проводила с семьей пробные собеседования, разбирала ответы детей, тренировала Артема говорить не юридическими формулировками, а естественно и спокойно. Фактически именно тогда появилась внутренняя уверенность, с которой семья прошла консульскую проверку.

Команда сопровождения в Израиле

Те, кто встретил их в аэропорту и сделал первые дни в Израиле не хаосом, а мягким переходом в новую жизнь.

Они:

Без них любой новый репатриант теряется в новой стране: все на иврите, непонятная бюрократия, непонимание, куда идти с документами. Со специалистами сопровождения все становится простым и понятным, ведь их главная задача — сделать пребывание клиентов в Израиле спокойным и приятным.

И все это — только верхушка айсберга

Для семьи процесс выглядел последовательным.
Для команды РИКЦ — это были:

• десятки часов консультаций;
• 40+ письменных запросов в архивы;
• сотни страниц для юридической проверки;
• десятки ночных переписок в период дедлайнов;
• многократные сверки дат, фамилий и почерков;
• кропотливая психологическая поддержка.

Когда Мария написала сообщение: «Короче, ВИЗА У НАС!!!», — это была победа не только семьи. Это была победа всей команды РИКЦ.

Каждый успешный кейс — напоминание для нас: где-то в пыльных коробках архива действительно лежит документ, который способен изменить судьбу целой семьи. Главное — иметь команду, которая умеет его найти и превратить найденное в гражданство, уверенность семьи и ее новое настоящее.

За кулисами офиса

Вот каким был обычный день эксперта отдела персонального обслуживания, генеалога и юриста проекта R‑10437:

10:00 — звонок в Литву.
Генеалог уточняет статус старого запроса: дошел ли конверт, не требуют ли уточнения дат рождения бабушки. Ответ стандартный: «проверка в процессе, срок до двух недель». Для специалиста это означает, что нужно поставить себе напоминание и не терять нить поиска.

10:30 — работа с переводами.
Все решают мелочи. Например, как перевести имя «Семен»: писать «Semyon» или «Shimon»? Консул спросит, почему отец Артема носит еврейское имя в одной справке и русское — в другой. Юрист должен предусмотреть это заранее, чтобы в документах не возникло несостыковок.

10:40 — диалог с нотариусом.
Апостиль на архивные копии требует особой формы печати. Если в подписях архивиста нет нужной строки, нотариус может не заверить документ. Каждый экземпляр проверяется под лупой — буквально.

11:45 — юридическая проверка текста.
Специалист читает автобиографию Бейлы Гольтсман. Фраза «жила у двоюродной бабушки» становится ключевой: от нее зависит признание кровного родства с Артемом. Юрист выписывает цитату, фиксирует контекст, делает пометку: «передать консульскому юристу как структурное доказательство».

13:00 — звонок клиентам.
Мария на связи, спрашивает: «Почему все так долго?» Ответ спокойный и точный: «Потому что каждое слово должно совпадать не только по смыслу, но и по букве закона». Отчет о продвижении занимает десять минут, но возвращает людям веру в процесс.

14:30 — контроль PDF‑копий.
Архив прислал сканы документов: видны печати, но не читается строка под подписью.
Приходится просить пересканировать — размытый символ может стать причиной отказа.

16:00 — перевод на иврит.
Формулировка «религия — иудейская» превращается в «dat yehudit»,
а строки «национальность — еврейка» и «мать — Хая Соломоновна Гольтсман» проходят двойную проверку: юридический термин, грамматика, нотация букв.
Переводчик, юрист и консультант сидят за одним столом — обсуждают по получасу одно слово.

17:15 — внутренний разбор дела.
Команда собирается в общем зале: юрист, архивист, специалист отдела персонального обслуживания. На экране — электронная папка «R‑10437». Проговариваем все от первого запроса до последнего документа.

Цель — увидеть логику не глазами специалиста, а глазами консула: где он может усомниться, какие даты нужно подчеркнуть, какие — объяснить комментариями. В этот момент юрист произносит фразу, которую мы повторяем почти как мантру:

— Не допускайте, чтобы консул задавал вопрос, на который у нас нет готового ответа.

18:00 — редакция пакета документов.
Из сотен листов остается тридцать — все с порядковой нумерацией, закладками и краткими аннотациями: зачем нужен каждый документ. Архивист аккуратно вписывает в сопроводительное письмо перечень фондов и номеров дел — так, чтобы израильский сотрудник мог сразу проверить подлинность в каталоге. Юрист вычищает второстепенные справки: в деле не должно быть лишнего воздуха.

18:45 — контрольная подпись и финальная заметка.
На полях — одна короткая строка: «Еврейство по материнской линии подтверждено, производство завершено».

Документы уходят в зашифрованное хранилище и автоматически фиксируются в системе проектов.

19:00 — тихий финал дня.
Кто‑то наливает чай, кто-то выключает свет в переговорной.
В офисе остается дежурный менеджер — он формирует электронную папку под названием «Для подачи».
За окном уже темнеет, а внутри на мониторе остается открыта единственная фраза из заключения:
«Документы семьи подготовлены к юридическому рассмотрению; доказательная база полная».

Иногда кажется, что это просто рабочий день. Но именно из таких часов, внимательных и почти невидимых, складываются истории, благодаря которым семьи однажды проходят через консульскую стойку и слышат приветственное: ברוכים הבאים — добро пожаловать.

Что важно знать другим

История семьи Марии и Артема — пример того, как сложный, почти безнадежный случай может привести к успешной репатриации. Но он же маркирует и несколько принципов, которые должен учитывать каждый, кто хочет получить гражданство Израиля.

Ищите не один, а все возможные пути доказательства еврейства

Мария была внучкой еврея, а ее дети — четвертым поколением без права на репатриацию. Шанс появился только тогда, когда семья решилась проверить и линию Артема.

Важно помнить:

Косвенные документы имеют реальную юридическую силу

Для этой семьи ключевым доказательством стала автобиография Бейлы Гольтсман, найденная в кадровом деле фабрики. Не метрика, не свидетельство о рождении — обычная анкета.

Израиль принимает:

Вывод: не отбрасывайте документ только потому, что он «неофициальный». Важно не название, а содержание и архивная печать.

Подготовка к консульской проверке — половина успеха

Даже идеально подготовленные документы могут не сработать, если человек:

• путает даты,
• сбивается в рассказе,
• волнуется так, что переспрашивает элементарные вещи,
• говорит юридическими фразами, которые он сам не понимает.

Консул оценивает уверенность в собственной истории. Спокойный, структурный, человеческий рассказ — это подпись под вашим правом на гражданство.

Репатриация — процесс небыстрый 

Поиск документов и подготовка к собеседованию в консульстве занял 9 месяцев — и это нормальный срок. Важно заранее принять:

Генеалогический поиск — это не бюрократия, а восстановление собственной истории

Для семьи Марии и Артема путь к гражданству стал еще и путем к собственной идентичности. Многие клиенты не ожидают, что узнают о себе больше, чем о праве на репатриацию.

Советы тем, кто хочет начать путь к гражданству Израиля

1. Начните с семейной памяти

Соберите все, что знаете:

• имена предков,
• примерные годы рождения,
• города,
• рассказы о родственниках,
• любые упоминания о национальности, праздниках, фамилиях.

Даже простое «бабушка говорила…» может привести к нужному фонду в архиве.

2. Не делайте выводы заранее

Фраза «я проверял — ничего нет» встречается часто. Но проверка без профессионального поиска — это просмотр пары сайтов и звонок в несколько архивов. Часто необходимый поиск — это когда документ вытаскивают из коробки, которая не открывалась 80 лет.

3. Готовьтесь к процессу так же, как к важному проекту

• Храните все документы в одном месте,
• фиксируйте даты,
• не теряйте переписку с родственниками и архивами,
• делайте копии.

Это поможет избежать хаоса.

4. Не бойтесь обращаться к специалистам

Репатриация — это сложная юридическая процедура, особенно если документы частично утрачены. Профессионалы:

• знают, куда и как подавать запросы,
• умеют читать архивные документы на разных языках,
• понимают, что консул считает доказательством, а что нет.

Без этого можно годами искать, но не продвинуться в поиске.

5. Готовьтесь не только документально, но и психологически

На интервью вы должны быть спокойны и уверены. Вам не нужно ничего «доказывать», вы приходите подтвердить свое право. Эта разница — ключевая.

6. Понимайте, ради чего вы проходите этот путь

Четкая цель облегчает ожидание. У семьи Марии и Артема целью было будущее детей — и это помогло пройти через архивные задержки, сомнения и страхи.

В работе с клиентами я называю это «методом эмоциональной иммерсии» — когда осознание своих корней помогает выдержать бюрократические паузы.

Бейла как символ

Почти в каждом кейсе есть момент, когда мы чувствуем, что процесс выходит за рамки бюрократии. Кто‑то находит фотографию деда‑кантора; кто‑то — письмо из лагеря; здесь была автобиография Бейлы. Ее слегка выцветшая анкета стала сердцем всей истории.

Мария потом говорила:

Внутренний итог: о профессии, которой не учат

Есть профессии, которым обучают в университетах, а есть такие, которым нельзя научиться заранее — можно только проживая каждую историю вместе с людьми, которые доверяют тебе самое ценное: свою судьбу. Работа с кейсом R‑10437 была именно такой.

Каждый специалист РИКЦ прошел вместе с этой семьей через страхи, ожидания, отчаяние и маленькие победы, которые складывались в большую — право ее членов на новую жизнь. Но главное — мы снова увидели, что репатриация никогда не бывает просто юридическим процессом. Она всегда про человека.

Про Артема, который впервые произнес имя своей бабушки так, будто возвращает его ей. Про Марию, которая девять месяцев держала семью в эмоциональном равновесии, хотя сама боялась сильнее всех. Про детей, которые нарисовали свою прабабушку как живого человека, ставшего частью их настоящего. Про тот момент, когда в консульстве наконец поставили галочку напротив их фамилии, и вся многомесячная работа вдруг сложилась в одно короткое «Одобрено».

В этой профессии никто не учит, как успокаивать человека, который боится потерять шанс на будущее детей. Как сказать правду так, чтобы она не разрушила надежду. Как видеть в архивной строчке не просто имя, а судьбу, которую нужно вернуть в семью. Как держать ответственность за тех, кто доверил тебе самое тонкое — связь с их корнями.

Каждый кейс напоминает: мы работаем не с бумагами, а с памятью. Не с датами, а с жизнями. Не с цепочками родства, а с теми нитями, которые соединяют человека с прошлым и ведут его в будущее.

Мы не просто помогаем получить гражданство. Мы помогаем людям вернуть себе то, что у них когда-то отняли — принадлежность, память, корни, юридическое право быть собой.

Есть профессии, которых нет в учебниках. Но есть истории, которые делают нас мастерами своего дела. Именно ради них мы продолжаем делать свою работу — тихо, точно, невидимо, но так, чтобы однажды семья могла сказать: «Теперь мы смотрим не в прошлое, а в будущее».

Технический итог

Цель

Получение израильского гражданства для семьи из четырех человек на основании еврейского происхождения по линии бабушки Артема — Бейлы Гольтсман. Главная задача — доказать непрерывность еврейской линии, несмотря на отсутствие первичных документов, разрушенные архивы и слухи об удочерении, а также обеспечить детям статус третьего поколения и право на репатриацию.

Юридическая база

• Закон о возвращении (1950) — предоставляет право на репатриацию евреям и их потомкам.
• Поправка 1970 года — распространяет право на алию на детей и внуков еврея, включая их несовершеннолетних детей и супругов.
• Инструкция МВД Израиля 5.2.0001 — определяет требования к доказательству еврейства через архивные документы, включая косвенные источники.
• Инструкция МВД о признании кадровых и ведомственных архивов — закрепляет право принимать автобиографии, личные дела и карточки работников в качестве доказательств.
• Гаагская конвенция 1961 года — регулирует апостилирование документов.
• Закон о гражданстве (1952) — устанавливает автоматическое предоставление израильского гражданства новым репатриантам.

Ключевые этапы

1. Первичная диагностика

• выявлена критическая проблема: дети формально относятся к четвертому поколению и права на репатриацию не имеют;
• найден альтернативный путь — проверить еврейство по линии Артема, хотя семья сомневалась в наличии документов;
• установлен риск: возможное удочерение Бейлы, что разрушило бы всю цепочку.

2. Архивная работа — от гипотезы к доказательству

ЦГА Санкт‑Петербурга

• поиск следов фамилии Гольтсман;
• обнаружена карточка работницы фабрики «Красная нить»: «Гольтсман Б., национальность — еврейка».

Архив фабрики «Красная нить»

• подтвержден факт работы там Бейлы, но данных недостаточно для юридического доказательства.

ЦГИА Санкт‑Петербурга

• найдена автобиография и анкета Бейлы Гольтсман (3 страницы):
  • мать — Хая Соломоновна Гольтсман, еврейка;
  • место рождения — Либава;
  • запись о проживании у двоюродной бабушки Розы Шац после смерти матери;
  • подтверждена национальность «еврейка»;
  • опровергнут слух об удочерении.

Латвийский государственный исторический архив

• найдена метрическая книга 1892 года: запись о рождении Хаи Гольтсман — дочери Соломона и Анны Лейбовны Гольтсман, евреев;
• восстановлена полная материнская линия.

3. Формирование доказательной цепочки

Собраны документы, подтверждающие непрерывность происхождения:

Хая Гольтсман → Бейла Гольтсман → Семен Гольтсман → Артем → дети (София и Лев).

Проведены:

• апостилирование и нотариальная легализация,
• перевод на иврит,
• устранение расхождений в написании фамилии (Holtzman / Goltsman / Гольтсман),
• построение генеалогической схемы для консульства.

4. Подготовка к консульскому интервью

• несколько тренировочных интервью с Артемом, Марией и детьми;
• разбор «узких мест»: проживание у Розы Шац, причины отсутствия ряда документов, объяснение судьбы архивов;
• работа с детьми: через игру и семейное древо — формирование естественного понимания истории семьи;
• психологическая подготовка — отработка спокойного, уверенного повествования.

5. Консульское интервью

• успешное прохождение в консульстве Израиля в Санкт-Петербурге;
• консулу предоставлены все документы, включая автобиографию Бейлы, — приняты без возражений;
• у всей семьи одобрена виза репатрианта.

6. Абсорбция и сопровождение в Израиле

После одобрения визы семья прилетела в Израиль, где командой сопровождения РИКЦ был обеспечен полный цикл адаптации:

• встреча в аэропорту Бен‑Гурион и проведение через процесс оформления;
• регистрация в медицинском страховании;
• оформление банковского счета;
• оформление «отказа от отказа» и Лессе‑пассе;
• помощь в бытовых вопросах — от жилья до транспорта;
• поддержка в первую неделю адаптации, когда любая мелочь может стать препятствием для семьи с детьми.

Родители не чувствовали хаоса — каждый шаг был заранее организован и понятен.

Основные сложности

1. Отсутствие первичных документов

Из-за войны и разрушенных архивов данные о Бейле практически отсутствовали. Требовалось искать косвенные источники и строить доказательство «по крупицам».

2. Риск разрыва кровной линии

Слух об удочерении Бейлы мог обнулить все шансы на репатриацию семьи. Необходимо было найти документ, который опровергал бы эту версию — и он был найден только через три месяца работы.

3. Разночтения в документах

Фамилия Гольтсман встречалась в нескольких вариантах; также существовало несовпадение данных по месту проживания семьи и годам. Юристам пришлось выстроить логически связанную, непротиворечивую схему.

4. Психологическая нагрузка

Девять месяцев ожидания, страх потерять шанс на репатриацию и ответственность перед детьми — все это создавало сильное эмоциональное давление. Специалист отдела персонального обслуживания работал не только с документами, но и с состоянием семьи.

5. Консульские риски

Необходимо было подготовить Артема к вопросам о сложной семейной истории, где много пробелов. Любая неточность могла вызвать сомнение консула.

Результат

✅ Вся семья — Мария, Артем, София и Лев — получила статус новых репатриантов.
✅ Оформлены документы граждан Израиля.
✅ Семья приобрела право на проживание, работу, медицинское обслуживание и социальную защиту.
✅ Создан фундамент для международного образования детей и безопасного будущего семьи.

Срок реализации: 9 месяцев.
Стоимость работ: €32 000 (архивная работа, переводы, подготовка к консульской проверке, сопровождение в Израиле).
Оценка сложности: 9/10
Задействовано специалистов: 11

Вклад команды

• 2 специалиста отдела продаж
• 3 архивиста и генеалога (СПб, Латвия, региональные архивы)
• 2 менеджера по репатриации
• 1 переводчик (русский → иврит, русский → латышский)
• 1 руководитель отдела персонального обслуживания
• 2 менеджера сопровождения в Израиле

Статистика проекта

• Архивных запросов: 17 (включая повторные)
• Подготовленных документов: 14
• Консультаций и созвонов: 52
• Тренировочных интервью: 5
• Рабочих часов: ~380

Профессиональное заключение

Кейс R‑10437 — пример сложнейшей репатриации, где судьба дела решалась не на уровне «метрик», а в косвенных, ведомственных документах довоенной эпохи.

Успех стал возможен благодаря:

Этот кейс подтверждает: даже если документы утеряны, даже если линия родства кажется оборванной — профессиональный архивный поиск способен восстановить историю семьи и открыть путь к гражданству Израиля.

При грамотной работе специалисты РИКЦ превращают невозможное в возможное.

Автор

Анастасия Мурашкина — ведущий эксперт отдела персонального обслуживания РИКЦ в Санкт-Петербурге. Стаж: 4 года.

Бесплатная консультация
по гражданству Израиля

Я даю согласие на обработку моих персональных данных ООО «МКЦ» (ИНН 7842218191) в целях обработки заявки и обратной связи. Политика конфиденциальности

Я согласен получать рекламные и информационные материалы от ООО «МКЦ» на указанный e-mail и (или) телефон

Оставить заявку

Войти

ВКонтакте

Google

Yandex

Mail.ru

Connect with

Login with Google Login with Vkontakte