Вокруг здоровья за 30 дней: экстренная репатриация в Израиль

Автор статьи Анастасия Строгая Ведущий эксперт отдела персонального обслуживания

Вводные данные

Дисклеймер

Непростое утро

В офисе РИКЦ в Санкт‑Петербурге утро начинается спокойно: сотрудники медленно заходят в холл, кто-то обсуждает текущие проекты, кто-то сразу идет делать кофе, кто-то еще до начала рабочего дня раскладывает документы по папкам. Размеренно, тихо. Казалось бы, все как у всех. Но в то утро покой нарушился слишком быстро — буквально через пять минут после начала дня. Ко мне подошел менеджер продаж и протороторил:

— Настя, нужны ты и твой опыт. Очень срочное дело. Люди… сильно торопятся.

Мы тут же зашли в переговорную и подключились к звонку. На экране — мужчина около сорока, рядом его жена. Они выглядели собранными, но внутреннее напряжение читалось сразу.

Я открыла их заявку и прочитала комментарий менеджера: «Маме клиента нужна срочная инновационная терапия, в Израиле доступнее и эффективнее. Есть месяц».

Дмитрий начал рассказывать. Его маме, Марине, недавно поставили диагноз, который требовал быстрого начала специализированного лечения. Израиль предлагал именно тот протокол и оборудование, которые рекомендовали врачи. Но стоимость терапии для иностранцев была неподъемной. Для граждан — в разы ниже.

Поэтому цель была четкой и недвусмысленной: репатриация всей семьи в максимально сжатые сроки.

Не в удобное время.
И не «как получится».
А строго в течение месяца — иначе можно не успеть.

Я понимала серьезность запроса. Но прежде чем что-то обещать, нужно было оценить ситуацию профессионально.

Первичная диагностика

Мы начали с главного вопроса — кто в семье носитель еврейства. Это был отец Дмитрия — Виктор. Он родился в 1950‑х, и это означало, что значимая часть документов его родителей может храниться только в государственных архивах. А они работают по установленным срокам, которые редко укладываются в 30 дней.

Дмитрий показал фотографии бумаг, которые он нашел. Документы оказались в хорошем состоянии, но хранились у разных родственников. Среди них:

Материал — ценный, но для Израиля первичными считаются ЗАГСы и архивы. А времени на архивный поиск практически не было.

Я сказала честно и спокойно:

Дмитрий кивнул. В его взгляде не было паники — только сдержанная решимость.

Анна тихо добавила:

— Мы понимаем, что времени мало. Просто хотим успеть сделать все, что возможно.

И мы начали работу.

Бесплатная консультация
по гражданству Израиля

Я даю согласие на обработку моих персональных данных ООО «МКЦ» (ИНН 7842218191) в целях обработки заявки и обратной связи. Политика конфиденциальности

Я согласен получать рекламные и информационные материалы от ООО «МКЦ» на указанный e-mail и (или) телефон

Оставить заявку

Первая неделя: работа в режиме постоянной готовности

Первое, что мы сделали — подали расширенные запросы в ЗАГСы Санкт‑Петербурга, а также в территориальные отделы по прошлым адресам семьи. Параллельно — в ЦГА СПб но без особой надежды, хотя иногда архив дает ответ быстрее обычного.

Каждый день приносил новые документы. Дмитрий ездил по родственникам, разбирал старые коробки, находил справки, о которых никто не помнил. Часто он присылал фото новых находок в 22-23 часа, и архивисты РИКЦ подключались к работе сразу, чтобы на следующее утро отправить новые запросы в госучреждения.

Особенно ценной оказалась одна находка — старый советский паспорт Виктора, где четко указана национальность. Генеалог РИКЦ, посмотрев на документ, сказал:

— Это сильная косвенная база. При поддержке ЗАГСов может сработать.

Через пять дней пришел первый ключевой документ — расширенная копия свидетельства о рождении Виктора. В ней была строка: «отец — национальность — еврей». Это создавало устойчивый фундамент, на который можно было опереться в консульстве.

Я позвонила Дмитрию. Он слушал молча, а потом спокойно сказал:

Вторая неделя: ускорение процесса

Подоспели ответы от нескольких ЗАГСов, причем быстрее, чем мы рассчитывали.

Были получены:

• справка о браке родителей с иными отметками,
• подтверждение записи о смерти бабушки,
• справка с иными отметками о рождении дедушки,
• актовая запись о браке прародителей.

Каждый документ содержал важные детали: национальность, место рождения, корректные фамилии, сведения о родителях.

Архивные ответы из Санкт‑Петербургского ЦГА, как мы и предполагали, не были готовы — но мы спокойно могли закрыть на это глаза. Весь фокус внимания был направлен на то, чтобы вытащить максимум возможного именно в ЗАГС.

К этому моменту у нас был почти сформирован пакет документов, который можно предъявить консулу без архивных подтверждений.

В поисках утраченного времени

Обычно архивная работа движется размеренно: специалисты подают запрос, получают номер заявки, отслеживают статусы, дожидаются ответа. Но в этом деле каждый день имел значение, и команда РИКЦ работала в плотном, почти беспрерывном ритме.

Мы понимали:

потеря даже двух-трех дней может привести к тому, что семья не успеет пройти консульскую проверку до назначенной даты, а значит — лечение в Израиле придется откладывать. А откладывать было нельзя.

ЗАГСы отвечали быстрее, чем обычно. Возможно, попались сотрудники, работающие быстро. Возможно, то, что Дмитрий предоставлял все возможные детали без промедления. Но факт оставался фактом — документы начали поступать.

Каждый документ архивисты тщательно сверяли с предыдущими бумагами, сопоставляя даты, фамилии, отчества, места рождения. Иногда приходили записи с незначительными расхождениями, и тогда менеджеры уточняли: допустимо ли это с точки зрения консула. Мы тщательно выстраивали цепочку доказательств, чтобы избежать несостыковок, которые могли сбить консульского сотрудника с толку.

Я поддерживала связь с Дмитрием ежедневно. Он регулярно присылал новые старые документы, вспоминал забытые детали, уточнял информацию у родных. Удивительным образом оказалось, что у семьи сохранились советские оригиналы в достаточно хорошем состоянии — это пригодилось, когда мы собрали пакет документов и начали формировать его структуру.

Важность ЗАГСов: почему они стали спасением

Обычный архивный сценарий предполагает, что ключевые документы — это архивные записи, метрики, личные дела, дореволюционные книги. В нашем случае запросы в архивы были скорее формальностью: мы направили их, чтобы не упустить ни одного потенциального ресурса, но заранее понимали, что ответ не успеет прийти вовремя.

Поэтому ставка была сделана на органы ЗАГС. Именно ЗАГСы хранят:

• актовые записи о рождении;
• актовые записи о браке;
• записи о смерти;
• сведения о национальности родителей;
• корректировки и дополнения, внесенные в разное время.

Эти «иные отметки» часто становятся решающим доказательством. В нашем случае именно они подтвердили:

1. национальность отца Виктора — «еврей»,
2. факт родства между поколениями,
3. отсутствие усыновлений или официальных изменений, которые могли бы вызвать вопросы,
4. корректность фамилии, написания и принадлежности к одной ветви семьи.

Мы собрали пакет, в котором каждая запись подтверждала предыдущую. Это позволяло консулу увидеть целостность истории.

Когда клиент — часть команды

Сложность этого дела заключалась не только в сроках, но и в том, что у Дмитрия не было готовой подборки документов. Они хранились:

• у отца — часть,
• у тети — другая часть,
• что-то лежало в дачном доме,
• что-то — у старого семейного друга.

Каждый день Дмитрий привозил новые фотографии или сканы. Иногда — одну справку, иногда — три. Архивисты и юристы РИКЦ быстро анализировали каждую находку, уточняли, какой запрос нужно подать в ЗАГС, какие сведения использовать как подтверждение, а какие — оставить как вспомогательные.

Эта работа требовала от Дмитрия огромной собранности, и он справлялся с этим удивительно спокойно. Он не пытался ускорять процесс искусственно, не требовал невозможного — он просто делал все, что мог, и делал это вовремя. Такая слаженность работы клиента и специалиста — редкость, но именно она позволила выстроить грамотную цепочку доказательств.

Однажды он сказал:

Это были простые слова, но в подобных делах они многое значат. Клиент понимал значимость процесса — а это всегда залог успеха.

Получение справок из ЗАГС

На двенадцатый день мы получили ключевые документы — справки из ЗАГС с иными отметками.

Это означало:

• все записи, подтверждающие родство клиентов, получены,
• даты, имена и национальность прослеживаются,
• документы соответствуют требованиям МВД Израиля.

Для нас это было серьезным достижением. В обычной ситуации получение такого пакета занимает несколько месяцев. Здесь — чуть больше двух недель.

Архивные документы, как и ожидалось, не успели прийти. Но теперь это уже не было критично — при наличии сильной цепочки бумаг из ЗАГСов, поддержанной советскими оригиналами и паспортом с национальностью, пакет выглядел убедительно.

Генеалоги РИКЦ заключили, что такой набор документов корректен для подачи анкеты в консульство, хотя и требует рассказа очень точной истории на консульском интервью.

Последний кусочек пазла

За неделю до консульского интервью пришел ответ из МВД — один из запросов, которые мы отправили параллельно. Обычно такие документы поступают значительно позже, но в этот раз нам повезло. Это было не ключевое доказательство, а уточнение отдельных биографических данных отца Дмитрия: адресов регистрации, дат замены внутренних паспортов и мест проживания в определенный период.

Сам документ не подтверждал еврейство, но снимал оставшиеся вопросы по внутренней логике дела. Он показывал, что информация в справках из ЗАГСа и советских документах согласована, а данные не противоречат друг другу. В делах со сжатыми сроками подобные детали особенно ценны: они формируют цельное впечатление о пакете документов и исключают вероятность дополнительных вопросов на интервью.

Я привезла документ Дмитрию лично. Мы разложили весь пакет на столе — справки из ЗАГСов, советские свидетельства, паспорт Виктора с указанием национальности, юридические пояснения. Документ МВД стал последним элементом, который логически завершал структуру доказательной базы.

Мы еще раз прошлись по всей линии:

Было видно, как он устал за это время, но выдохнуть себе не позволял. Впереди была консульская проверка, к которой нужно было подготовиться.

Дмитрий хотел улыбнуться, но переживания о родителях не дали ему это сделать.

Резюме: как мы собрали доказательства за невозможные сроки

Работа над этим делом стала примером того, что даже при минимальном запасе времени можно выстроить юридически сильную цепочку доказательств, если грамотно распределить задачи и понимать, какие документы имеют максимальный вес для израильского консульства.

В обычной ситуации сбор подобного пакета документов занимает несколько месяцев, но здесь у нас был один месяц — и каждая ошибка могла стоить возможности получить лечение для Марины своевременно. Поэтому вся архивная и менеджерская работа велась в режиме приоритезации: мы не просто собирали документы, а выстраивали стратегию, где каждое действие имело смысл и прогнозируемый результат.

1. Правильная стратегия при ограниченном времени

С самого начала было ясно, что архивы Санкт‑Петербурга не смогут предоставить ответ в течение месяца. Поэтому основная ставка была сделана на органы ЗАГС, а архивные запросы рассматривались как резервный вариант.

Запросы в ЗАГСы были сформированы максимально точно: с указанием всех известных дат, мест проживания, вариантов написания фамилии и предварительных сведений из советских документов. Это позволило сотрудникам быстро идентифицировать нужные записи и подготовить расширенные справки с иными отметками.

2. Формирование основной линии доказательств

Основным документом стала расширенная запись о рождении Виктора, отца Дмитрия. Она содержала ключевую отметку о национальности отца — «еврей». Это позволило выстроить прямую, непрерывную цепочку:

Прадед → Виктор → Дмитрий.

Дополнительную юридическую силу линии придал советский паспорт Виктора с указанием национальности. Такие документы имеют высокую степень доверия у консула при условии корректного перевода.

3. Работа с советскими документами

У семьи сохранилось значительное количество оригиналов: свидетельства о рождении, паспорта, справки о прописке. Все документы были проверены на соответствие требованиям, сопоставлены по датам, а затем распределены на две категории:

• документы, имеющие доказательную силу;
• документы, которые можно использовать как косвенные подтверждения.

Советские бумаги усилили пакет и обеспечили его целостность даже с отсутствием архивных метрик.

4. Параллельные архивные запросы

Несмотря на минимальные сроки, запросы в архивы были отправлены. Это позволило:

• официально подтвердить факт проведения поиска,
• при получении ответа — усилить пакет,
• закрыть потенциальные вопросы консула о полноте документов.

Основные архивные доказательства не успели поступить вовремя, но это не повлияло на возможность подачи заявления в консульство.

5. Документы МВД

Ответ из МВД не подтверждает еврейство и не заменяет документы ЗАГС или архивов, но он выравнивает биографическую логику дела. В этом кейсе он помог устранить несколько мелких несостыковок, которые могут вызвать вопросы у консула.

Во‑первых, устранил разрывы между актовыми записями ЗАГСов — показал, где и когда члены семьи проживали в периоды между рождением, браками и другими событиями. Это убрало ощущение лакун в биографии.

Во‑вторых, данные МВД согласовали даты смены паспортов и адресов с записями ЗАГСов, объяснив, почему документы оформлялись в разных регионах и почему менялись данные в разные годы.

В‑третьих, справка показала, что семья не создавала новую историю в сжатые сроки, а лишь подтвердила сведения, которые давно хранились в государственных базах. Это сняло вопросы о большом объеме документов, полученных за короткое время.

В‑четвертых, информация о регистрации и проживании исключила скрытые юридические события — дополнительные браки, усыновления, несогласованность семейного состава.

Таким образом, документы из МВД не повлияли на признание еврейства, но укрепили внутреннюю структуру дела, сделали его логичным и непротиворечивым.

6. Итоговая цепочка

Юридически доказанная линия выглядела так:

Дед (еврей) → Виктор (отец Дмитрия, национальность подтверждена ЗАГС и советским паспортом) → Дмитрий (сын еврея) → Анна и Марина (члены семьи репатрианта).

Каждое звено подтверждено либо справкой ЗАГС, либо советским документом. Все бумаги прошли нотариальное заверение, перевод и юридическую проверку.

Подготовка, в которой не было места случайностям

Когда пакет документов был окончательно собран, проверен и логически выстроен, мы перешли к следующему этапу — подготовке к консульскому интервью. На интервью шла вся семья: Дмитрий, Анна, Виктор и Марина. И именно это требовало особенно тонкой работы — важно было, чтобы каждый понимал не только свою роль, но и общую логику происходящего.

До этого момента в РИКЦ лично бывал только Дмитрий. Анна, Виктор и Марина пришли впервые.

Знакомство

Виктор вошел первым. Высокий, аккуратно одетый, с выправкой человека, привыкшего держать себя в руках. В нем чувствовалась инженерная советская школа: минимум эмоций, максимум внутренней собранности.

Марина шла рядом, держась за руку сына. Она выглядела худой, уставшей, но удивительно спокойной и доброжелательной — так выглядят люди, которые понимают, ради чего преодолевают сложности. В отличие от Виктора, она была более открытой, внимательно всматривалась в лица, в документы на столе, иногда задавала вопросы одним взглядом.

Анна держалась тихо, скромно и уверенно. Она почти не говорила первой, но было видно: она удерживает всю семью в равновесии.

Я предложила всем сесть и сказала сразу:

— Сегодня мы готовимся не к проверке документов. Мы готовимся к разговору. Консул будет смотреть на вас как на семью, а не как на папку с бумагами.

Общая рамка: мотивация и границы допустимого

Первое, что мы проговорили — мотивация. В делах с такой срочностью это особенно важно.

Виктор кивнул и спокойно добавил:

— Я еврей. Это факт. Не повод.

Это была идеальная формулировка — максимально точная.

Марина осторожно спросила:

— А если спросят, почему мы раньше этим не занимались?

Я сделала паузу и добавила:

— Сейчас тот момент, когда вы впервые занялись оформлением того, что существовало всегда.

Этап 1. Распределение ролей в интервью

Мы четко определили, кто и за что отвечает:

• Виктор — носитель еврейства. Его задача — спокойно подтвердить национальность, рассказать о родителях и о том, как это фиксировалось в советских документах.
• Дмитрий — основной заявитель. Он выстраивает логическую цепочку родства и объясняет структуру документов.
• Анна — подтверждает целостность семьи и общее решение, отвечает кратко и по существу.
• Марина — включает в жизненный контекст и подтверждает семейную историю.

Я подчеркнула отдельно:

— Не нужно говорить за других и не нужно дополнять информацию без вопроса консула. Он сам определяет диалог.

Этап 2. Документы глазами консула

Мы разложили документы на столе ровно в том порядке, в котором их увидит консул:

Я повернула папку к семье:

— Вот так это будет выглядеть. Где, как вам кажется, могут возникнуть вопросы?

Дмитрий ответил сразу:

— Почему мы не дождались архивов.

— Именно, — кивнула я. — И здесь важно не оправдываться, а объяснять. Сроки были ограничены, а ЗАГСы дали полную, юридически значимую цепочку доказательств. Это допустимая и понятная практика.

Виктор посмотрел на свой паспорт, лежащий сверху:

— Этот документ все еще имеет вес?

— Да, — ответила я. — В сочетании с актовыми записями он усиливает пакет документов. Это не единственное доказательство, но очень сильное.

Марина заметно расслабилась — ей было важно услышать, что история выглядит цельно.

Этап 3. Репетиция интервью

Мы перешли к пробному интервью. Я — консул. Семья заходит в кабинет.

— Представьтесь, пожалуйста.

Дмитрий говорит четко, без лишних деталей. Анна — кратко. Виктор — спокойно, с легкой паузой перед ответами. Марина — тише, но все еще уверенно.

— По кому идет еврейская линия?

Виктор отвечает сразу:

Ровный голос, без попытки убедить — просто факт.

— Почему раньше семья не репатриировалась?

Дмитрий:

— Мы не планировали переезд и не занимались архивным поиском. Только сейчас, когда возникла необходимость, собрали документы.

Марина заметно напряглась, и я остановила репетицию:

— Вам не нужно объяснять больше, чем спрашивают. Можно проще.

Мы попробовали еще раз.

— Почему вы пришли всей семьей?

Марина сказала тихо:

Это была правильная интонация — без драматизации, но с личным смыслом. Анне я задала прямой вопрос:

— Вы поддерживаете решение семьи?

Коротко и по делу.

Этап 4. Узкие места

Мы отдельно разобрали моменты, которые могли требовать уточнения:

• отсутствие архивных метрик;
• то, что семья раньше не акцентировала внимание на происхождении.

Я повторила несколько раз:

— Если вы не знаете точный ответ — это допустимо. Лучше честная пауза, чем догадка.

Виктор усмехнулся:

— Как на производственном совещании. Лучше промолчать, чем сказать лишнее.

— Именно, — сказала я. — Консул ценит точность и спокойствие.

Этап 5. Когда исчезает страх

В конце я попросила каждого сказать одну фразу — не для консула, а для себя.

Дмитрий:

Анна:

Виктор после паузы:

Марина сказала тихо, но очень ясно:

Я закрыла папку и сказала ту самую рабочую фразу:

— Вы готовы. Завтра вы не проходите проверку. Вы просто рассказываете историю своей семьи.

В этот момент напряжение в комнате заметно спало. Работа была сделана: документы собраны, логика выстроена, роли распределены, слова найдены.

Дальше все зависело уже не от нас — а от спокойного, честного разговора семьи в кабинете консула.

Бесплатная консультация
по гражданству Израиля

Я даю согласие на обработку моих персональных данных ООО «МКЦ» (ИНН 7842218191) в целях обработки заявки и обратной связи. Политика конфиденциальности

Я согласен получать рекламные и информационные материалы от ООО «МКЦ» на указанный e-mail и (или) телефон

Оставить заявку

День интервью: важный, но не пугающий

Погода была типичная для Петербурга — влажная, с мелким снегом, который больше похож на мелкую пудру, чем на настоящие снежинки. Семья пришла заранее, за час до их записи. Я попросила:

— Главное — не просматривать документы внутри здания. Консул должен видеть вас спокойными и уверенными в себе.

Ожидание — самая сложная часть. В очереди всегда смешивается напряжение и надежда, а нервозность будто передается по кругу — главное, вырваться из него, эмоционально отрешиться.

После этого я просто положила телефон рядом. Работа в такие моменты идет сама по себе, но часть внимания всегда в другом месте — там, где твои клиенты сидят перед консулом и показывают документы, которые ты помог собрать.

В 11:56 — сообщение, которое я жду всегда с теми же напряжением и надеждой.

Я открыла чат. И увидела письмо Дмитрия: «Консул сказал, что документы в порядке. Виза будет оформлена. Спасибо».

Через пару минут написала Анна: «Он просмотрел все спокойно, задавал вопросы, но без сложностей. Справки с отметками полностью устроили. Мы даже не верим, что все так вышло».

Я ответила: «Вы все сделали правильно. Теперь можно выдыхать. Поздравляю!!!»

И в этот момент почувствовала сладкое профессиональное спокойствие, которое приходит только тогда, когда знаешь — работа выполнена безошибочно.

Спокойствие, только спокойствие

Когда семья получила визы, оставалась еще одна важная часть — организационная. Репатриация не заканчивается в консульстве; для людей она по‑настоящему начинается только там, где впервые виден синий знак Министерства алии и интеграции в аэропорту Бен‑Гурион.

Вылет запланировали через две недели: нужно было подготовить медицинские документы Марины, перевести последние заключения и собрать вещи. Отдел сопровождения РИКЦ в Израиле координировал это параллельно с собственной подготовкой к поездке: Дмитрий постоянно уточнял, что нужно взять, какие справки пригодятся, куда сообщить диагноз мамы.

За день до вылета он написал: «Никогда в жизни так не собирались. Все одновременно — переживания, сборы, надежда, страх. Хорошо, что нам расписали порядок действий».

Это обычная реакция для семей, которые едут не ради смены страны, а ради лечения. Эмоции идут не просто волной, а целым шквалом.

Они приземлились ранним октябрьским утром, погода была летней, и солнце нежно щекотало щеки прибывших в теплых куртках. Координатор сопровождения уже ждал их с еврейским кофе у выхода из крыла самолета. Он заранее был на связи со мной и Дмитрием, чтобы учесть состояние Марины и понять, какой темп передвижения ей подойдет.

Первые шаги после выхода из самолета всегда самые странные. В коридорах — смесь иврита, английского, русского; объявления звучат быстрее, чем мозг успевает их поймать. Координатор заботливо объяснил следующие шаги и сопроводил семью к стойке Министерства алии и интеграции, где уже ждали новых репатриантов.

Там всегда тихо. Нет потока туристов, нет очередей, нет толкучки. Сотрудники встречают людей улыбкой — искренней, не протокольной. Они привыкли видеть новых репатриантов после долгих дорог, со сложными судьбами, с надеждами и страхами.

Марину пригласили сесть первой. Все прошло деликатно: оформили Теудaт Oле и Теудат-зеут, выдали первые начисления из «корзины абсорбции», помогли выбрать больничную кассу — Марина рассказала о болезни, попросила оформить в Леумит.

После оформления каждого члена семьи их встретил сотрудник отдела сопровождения РИКЦ. Координатор заранее уточнил:

• как лучше оформить документы для первичного приема в больничной кассе;
• жилье в каком район удобнее с точки зрения логистики и нахождения клиник;
• как оптимально распределить время между официальными процедурами и отдыхом.

Он посадил всех в VIP-машину, объяснил предстоящие этапы и отвез в заранее подготовленное жилье, а также помог донести вещи, показал, как включается бойлер, где ближайшая аптека и какой супермаркет лучше в этом районе.

Лечение, ради которого семья преодолела путь в 3500 километров

Диагноз Марины уже был подтвержден в России, и оттуда семья везла не только пакет семейных, но и медицинских документов: гистологию, иммуногистохимию, выписки по динамике, данные КТ и ПЭТ‑КТ. Координатор РИКЦ сразу понял, что для Марины принципиально важно не просто начать лечение, а попасть на правильный протокол.

Речь шла об агрессивной форме онкологии, при которой стандартная химиотерапия давала слабый прогноз. Тогда он предложил клинику, с которой работал в подобных случаях, — онкологический центр при медицинском центре «Ихилов» (Sourasky Medical Center). Именно там Марине должны были помочь, потому что:

Семья уже изучала информацию об этой клинике и доступности процедур в ней, поэтому после недолгих раздумий согласилась с предложением.

Большие маленькие шаги

Израильская команда сразу дала понять: начинать лечение без пересмотра диагноза они не будут. В «Ихилов» не принимают чужие выводы на веру — здесь сначала проверяют саму природу заболевания.

В течение первых дней Марине провели:

• пересмотр гистологических стекол независимым патоморфологом;
• повторную биопсию с забором материала для молекулярного анализа;
• ПЭТ‑КТ для уточнения распространенности процесса;
• расширенный онкомаркерный профиль крови;

• NGS‑секвенирование опухоли — анализ, позволяющий определить конкретные генетические мутации и подобрать персонализированную терапию.

Марине назначили русскоговорящего консультанта по всем медицинским вопросам. Он объяснял каждую процедуру ей и ее семье. Она же воспринимала происходящее не как обследование, а как последовательность четких действий — не болезненная, а комфортная, когда к ней обращаются с уважением и сообщают каждую деталь. Это снимало страх — когда понимаешь логику и не чувствуешь себя одиноким, легче переносить неизвестность.

Через несколько дней состоялся онкологический консилиум. Врач пригласил Дмитрия и Виктора присутствовать при обсуждении — в Израиле это нормальная практика.

Результаты показали мутацию, при которой классическая химиотерапия действительно имела бы ограниченный эффект. Зато была возможность применить таргетный препарат второй линии, направленный строго на выявленную мутацию, в сочетании с иммунотерапией на основе ингибиторов контрольных точек PD‑1.

Врач говорил спокойно и прямо:

Марина слушала очень внимательно. Потом задала единственный вопрос:

— Лечение рассчитано на жизнь или на время?

Ответ был таким же честным:

Как проходило лечение

Лечение началось с таблеток таргетного препарата, который Марина принимала ежедневно, строго по часам. За ней внимательно наблюдали: контроль давления, анализы крови каждые несколько дней, мониторинг побочных эффектов.

Через две недели подключили иммунотерапию — внутривенное введение препарата раз в три недели. Процедура длилась около часа и проходила в дневном стационаре. Врач заранее предупредил:

— Важно не то, как вы будете чувствовать себя в день введения, а то, как организм начнет реагировать через несколько дней. Если появятся температура, кожные реакции, боли в суставах — вы сразу сообщаете. Марина не геройствовала и не преуменьшала симптомы.

Она аккуратно фиксировала изменения, вела записи, задавала вопросы. В этом была ее сила — она, как и Дмитрий в РИКЦ, была частью команды.

Конечно, физически лечение было непростым. Были дни, когда вставать с кровати было невозможно, появлялась выраженная слабость, ломота в теле, скачки температуры. Но это было контролируемо: при каждом симптоме врачи объясняли его причину и корректировали медикаментозную поддержку. Не было ощущения брошенности или неопределенности.

Виктор заходил в больницу в одно и то же время:

— Ну как сегодня?

Марина отвечала честно, без приукрашивания. Иногда — коротко, иногда — с паузой. Для него важно было просто ее увидеть.

Дмитрий впервые за долгое время чувствовал, что его семья живет не в хаосе, а в контролируемом процессе. У лечения наконец-то появилась структура, а значит — прогнозируемые сценарии будущего. И можно было постепенно выдыхать.

Первый контроль и точка опоры

Через восемь недель Марине сделали контрольное ПЭТ‑КТ. Это был тяжелый день — ожидание результата переживалось больнее, чем сами процедуры.

Врач показал снимки и сказал:

— Мы видим частичный ответ. Метаболическая активность очагов снизилась. Это именно то, на что мы рассчитывали на этом этапе.

Он не называл это победой. Он называл это правильным движением.

Марина сидела молча, потом тихо сказала:

— Значит, мы продолжаем.

— Да, — ответил врач. — И теперь у нас есть основания смотреть дальше.

В этот ханукальный декабрьский вечер во многих еврейских семьях дрейдл показывал гимель, и многие приближались к выигрышу. А русские репатрианты — к новогоднему чуду.

Бумажные будни

В то время как семья проводила время с Мариной в больнице, координатор сопровождения РИКЦ занимался всей бюрократической частью процесса.

Он последовательно подавал заявки в госучреждения для оформления:

• банковских счетов на каждого члена семьи, чтобы не терять время после выписки и сразу иметь доступ к пособиям и расчетам;
• «отказа от отказа» — необходимую процедуру, позволяющую семье получить Лессе‑Пассе без задержек;
• израильских SIM‑карт, чтобы связь была сразу, без поиска магазинов в первые, самые сложные дни;
• водительских прав Виктора и Дмитрия, чтобы вопрос транспорта не стал дополнительным стрессом;
• аренды подходящего жилья для семьи в Тель-Авиве.

А также осуществлял первичную координацию с больничной кассой, запись в Центр «Ихилов» и помогал просматривать результаты исследований в электронном личном кабинете, а также подтверждать записи на последующие визиты;

Все это происходило параллельно, с минимальным участием семьи (обязательны только первичные визиты), без дополнительных посещений учреждений и без необходимости разбираться в незнакомых инструкциях на иврите. Дмитрий узнавал о большинстве завершенных процедур в конце дня, когда координатор присылал короткое сообщение со списком того, какие документы семьи он забрал и скоро передаст.

Первые дни и недели в Израиле всегда похожи на мост из прошлой жизни в новую: человек еще не понимает новую реальность, но уже может опереться на понятный порядок действий.

И в случае Дмитрия и его семьи это порядок включал:

• медицинский план,
• расписание визитов в больницу и государственные организации,
• координатора на связи,
• понятную логику документооборота.

Анна позже объяснила это очень точно: «Дело было даже не в стране. Дело было в том, что мы наконец смогли заниматься только главным — здоровьем Марины. Без бумажного хаоса, без непонимания, что, как и куда. Все было просто и понятно». Для любого сотрудника РИКЦ эти ощущения клиента — цель всей работы.

Спустя полгода

Через полгода после репатриации Дмитрий позвонил мне сам. Это был спокойный звонок — с голосом человека, у которого жизнь постепенно встала на свои места.

— Я хотел рассказать, как у нас дела, — начал он.

Очередное контрольное ПЭТ‑КТ показало стабильный ответ на терапию. Врач сказал Марине без пафоса:

Для нее это означало главное — время. Не абстрактное, а наполненное: возможность самой сходить в магазин, готовить ужин, выходить утром гулять, сидеть на балконе с чашкой кофе и не чувствовать себя пациенткой каждую минуту. К ней постепенно возвращались силы. Она даже начала ходить на занятия арт-терапии для пациентов клиники и впервые за историю своей болезни смогла говорить о раке открыто и не закрываться в себе — это была важная победа, ее личная и такая значимая для всей семьи.

Виктор быстро нашел свое место: он с удовольствием ходил в местный центр дневной активности для репатриантов, общался с русскоговорящими соседями, участвовал в шахматных встречах. Наверное, он раньше всех начал чувствовать себя дома. Для него Израиль стал местом внутреннего покоя. Здесь не нужно было оправдываться за свою национальность, как часто приходилось в советские времена. Она просто существовала как факт, а рядом были люди, которых это только радовало: «Ахи якар, Виктор, ну ма нишма? Давай, загляни ко мне на раг`а, сделаем мазл-тов!» И Виктор радостно шел в гости к новым друзьям и приглашал их на еженедельный Шаббат.

Анна устроилась на удаленную работу, сохранив часть прежних обязанностей. Ее устраивало, что можно совмещать адаптацию, привычную работу и заботу о Марине. Она была спокойна и все трудности переезда переносила с ответственностью и заботой о семье. Уют, домашний очаг и вкусная русская и еврейская еда на столе объединяли всю семью и создавали ощущение стабильности.

А Дмитрий… был главной опорой для всех. Он прошел через сложный процесс, когда каждая неделя могла повлиять на судьбу семьи. И теперь, спустя время, мог думать о себе: он готовил проект на тендер по выдаче гранта на открытие стартапа. Того, о котором мечтал еще в России.

Я слушала его рассказ и делала ясный вывод: их семья действительно вышла в новое состояние — не тревожное, не подвешенное, а уверенное — в себе и своем будущем. В Израиле им дали пространство для спокойствия — не абсолютного, а такого, в котором есть время заботиться друг о друге, а не бороться с системой. И они смогли воспользоваться этим на все сто процентов.

В какой‑то момент Дмитрий сказал фразу, которая лучше всего описывает итог этого кейса:

Мне показалось, что он улыбнулся.

01.02.2023

# Истории репатриации

Виктор Ганелес: срочная репатриация с двумя д…

Эмиграция в Израиль На выполнение плана я дал себе 5 лет: за это время надо было хорошо прокачать ан…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Дарья Бибикова: как галахическая еврейка стол…

Еврейская история моей семьи Еврейками были мои прабабушки по маминой линии. Обе воспитывались в нац…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Андрей Чаускин: долгий путь к репатриации

Я и мои корни С раннего детства я знал, что мой дедушка, Чаускин Григорий Иосифович, был евреем. Он …

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Виктория Гинзбург: от надежды к репатриации

Новогодняя идея: репатриируемся? Куранты пробили 12 раз и наступил 2013 год! Все поздравляли друг др…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Ирина Вайнман: репатриация по программе «Сэла…

Как я впервые оказалась в Израиле Я репатриировалась в Израиль из России из города Челябинск два год…

Читать историю

01.02.2023

# Истории репатриации

Наталья Зазимко: репатриация — через тернии к…

Как начался мой путь к репатриации Он очень внимательно посмотрел на меня и после задумчивой, продол…

Читать историю

Стоимость лечения

Для семьи было важно получить паспорт Израиля в том числе потому, что для граждан страны предусмотрено бесплатное лечение. Страховка покрывает значительную часть трат, поэтому репатрианты могут позволить себе и аренду жилья, и траты на машину, и размеренную жизнь, что в случае с пожилыми людьми было значимым преимуществом.

Так, лечение Марины состояло из нескольких этапов.

Диагностический минимум — бесплатно

Лечение в «Ихилов» через кассу — бесплатно

Таргетная терапия обошлась бесплатно, так как:

• препарат входит в «корзину лекарств» (Sal HaBriut);
• мутация официально подтверждена;
• лечение утверждено онкологом кассы.

Иммунотерапия (PD‑1 ингибиторы) — бесплатно

Семья не заплатила ни шекеля, так как:

• препарат зарегистрирован в Израиле;
• показание включено в корзину;
• соблюдены критерии (стадия, линия терапии).

Более того, в «Ихилов» огромное количество пациентов получают PD‑1 через кассу, включая новых репатриантов.

Дневной стационар, инфузии, наблюдение — бесплатно

• капельницы,
• наблюдение,
• коррекция побочек,
• госпитализация при осложнениях.

Все это было частью терапии, входящий в страховой пакет.

NGS‑секвенирование опухоли

Для Марины это была платная услуга, так как полное расширенное NGS не всегда входит в корзину.

Больничная касса может:

• оплатить ограниченную панель,
• или отказать, если нет формального основания.

Услуга была частично оплачена: $3 000.

Повторная биопсия «для молекулярного анализа»

Платно частично, так как «расширенный молекулярный профиль / NGS» часто не покрывается больничной кассой полностью.

Стоимость: $1800.

Быстрые сроки (ускорение процессов)

Не входит в страховку:

• Больничная касса не оплачивает ускорение
  • пересмотра гистологии,
  • назначения NGS,
  • консилиума.

— это почти всегда достигается через платный международный департамент или частный маршрут.

Стоимость: $2500.

Контрольное ПЭТ‑КТ

Бесплатно, если:

• проводится для оценки ответа,
• назначено онкологом.

В кейсе ПЭТ‑КТ через 8 недель — был бесплатный.

Поэтапное лечение Марины включало:

Этап 3 — дальнейшее лечение

• инфузии,
• контроль,
• ПЭТ‑КТ,
• госпитализация при необходимости.

✅ бесплатно

Что важно знать тем, кто находится в похожей ситуации

История Дмитрия и его семьи показывает: даже в самых сложных случаях можно добиться результата, если понимать рамки процесса и действовать последовательно. В срочных ситуациях нет места хаосу, но есть возможность опираться на конкретные цели и детально рассчитанный путь. Из этого дела можно выделить несколько важных принципов, которые помогут тем, кто вынужден двигаться в условиях ограниченного времени и высокой ставки.

1. Сроки ответов архивов всегда объективны

Государственные архивы работают по установленным срокам. Даже если человек находится в сложной жизненной ситуации, ускорить их работу невозможно. В среднем ответы из архивов занимают 30–60 дней, а иногда дольше. Если у вас есть всего месяц, нужно сразу ориентироваться на альтернативные источники.

Это суровая реальность репатриации, и чем раньше человек принимает ее как данность, тем эффективнее проходит остальной процесс.

2. ЗАГС — это не «второстепенный источник», а спасение в срочных кейсах

Когда на архивы нельзя рассчитывать, именно ЗАГСы становятся ключевой опорой.
Расширенные записи с иными отметками нередко дают больше фактов, чем кажется на первый взгляд:

• корректные данные о родителях;
• сведения о национальности;
• ссылки на предыдущие изменения;
• подтверждение родственных связей;
• уточнения по датам и ФИО.

В деле Дмитрия и его семьи именно ЗАГСы позволили выстроить цепочку доказательств, которую консул принял без единого сомнения.

3. Советские документы действительно имеют юридическую ценность

Многие клиенты недооценивают старые паспорта, вкладыши, справки из ЖЭКов, формы №1 и аналогичные бумаги. Но в условиях ограниченного времени они могут сыграть ключевую роль как косвенное подтверждение происхождения.

Советский паспорт Виктора с национальностью «еврей» стал одним из тех документов, которые усилили пакет и сделали его цельным. Консул оценил бумагу как логичную часть цепочки.

4. Подготовка к консульской проверке — это не формальность, а половина успеха

Даже идеальные документы не помогут, если человек путается в датах, делает нелогичные паузы или рассказывает историю «урывками». Консул должен увидеть, что заявитель действительно знает и осознает происхождение своей семьи.

Поэтому важны:

• репетиции,
• разбор возможных вопросов,
• запоминание последовательности поколений,
• просмотр готового пакета со специалистом.

В нашем кейсе именно спокойный и структурированный рассказ сделал весь пакет убедительным.

5. Репатриация — это не всегда про эмиграцию. Иногда — про лечение

У многих есть стереотип: репатриация — это обязательно переезд. На самом деле мотивации бывают и другими.

В ситуации Дмитрия и его семьи репатриация была способом получить доступ к современному инновационному лечению, основанному на:

• мультидисциплинарных консилиумах,
• точечной диагностике,
• применении технологий, которые не всегда доступны в других странах,
• индивидуальных терапевтических протоколах,
• государственном покрытии части расходов.

Это — один из реальных, практических смыслов репатриации. Израильская медицина стала для семьи не мечтой, а инструментом для полноценной и спокойной жизни.

6. В срочных кейсах клиент и специалисты работают как одна команда

В обычных делах клиент может предоставлять документы постепенно, «когда удобно». Но в срочных ситуациях каждая деталь должна приходить вовремя. В этом кейсе Дмитрий действовал максимально собранно:

• ежедневно искал документы у родственников;
• отправлял все в день обнаружения;
• быстро отвечал на вопросы и постоянно был на связи.

Именно такая работа клиента позволяет архивистам работать на максимальной скорости — без потери качества.

7. Главное — не откладывать решение. Время работает против тех, кто ждет

Самая частая ошибка людей — надеяться, что «через пару месяцев будет проще». В реальности в сложных семейных ситуациях время не смягчает обстоятельства, а делает их только тяжелее.

Если бы Дмитрий обратился на месяц позже, процесс репатриации мог бы стать невозможным. Если бы он пришел через три, мама бы просто не смогла получить ту терапию, ради которой они все начали.

Это один из важнейших уроков: когда речь идет о здоровье близких, решать нужно сразу, без «поживем — увидим».

Технический итог работы

Исходные данные

• 1 месяц на полный цикл подготовки.
• Оригиналы семейных документов хранятся в нескольких местах.
• Архивы не успевают по срокам.
• Необходимость собрать юридически состоятельный пакет документов без архивных метрик.

Полученные документы

• справки о рождении с иными отметками;
• справки о браке и смерти;
• подтверждение национальности по линии отца;
• подтверждение родственных связей;
• дополнительный пакет из МВД;
• советские документы в качестве косвенной базы.

Проведенная работа

• 19 запросов в ЗАГСы по разным адресам.
• 2 запросa в ЦГА СПб.
• 1 запрос в МВД (результаты пришли в последнюю неделю).
• Полное системное описание цепочки документов.
• Анализ всех советских оригиналов.
• Переводы, апостили, заверения, проверка формулировок.
• Подготовка к консульскому собеседованию.
• Личное сопровождение специалиста РИКЦ при передаче документов клиенту.
• Консьерж-сервис РИКЦ: консультации, логистика, оформление документов на территории Израиля.

Результаты

• семья прошла консульское интервью без уточнений;
• получила визы репатрианта;
• успешно получила гражданство в Израиле;
• Марина начала инновационное лечение;
• состояние Марины стабилизировалось.

Работа команды РИКЦ

Над этим делом работали:

• архивисты Санкт‑Петербурга,
• специалист по ЗАГСам,
• команда менеджеров,
• переводчик,
• специалист сопровождения в Израиле,
• я как сотрудник персонального обслуживания, координирующая процесс.

Работа шла без пауз: в переписках вечером, утром, в выходные. Но все было сделано без суеты — профессионально и последовательно.

И до сих пор, когда я вспоминаю эту семью, в памяти остаются два момента.

Первый — тот самый звонок, когда Дмитрий сказал: «Спасибо. Это первый раз за неделю, когда я почувствовал, что шанс есть».

Второй — его голос спустя семь с половиной месяцев, спокойный и уверенный.

Это два разных состояния одного и того же человека, прошедшего непростой путь. И именно ради таких перемен в людях мы и делаем свою работу.

Израиль стал для них не обещанием новой жизни, а реальной возможностью продолжать ту, которая была под угрозой. Это тихая, человеческая форма успеха — и одна из самых ценных для меня, команды РИКЦ и наших клиентов.

Автор

Анастасия Строгая, старший менеджер отдела персонального обслуживания РИКЦ СПб. Стаж: 4 года.

Войти

ВКонтакте

Google

Yandex

Mail.ru

Connect with

Login with Google Login with Vkontakte